Ирина Левит: Единение не связано не с какими-то датами. Оно празднуется рядом с другой датой, канувшей в прошлое – 7 ноября, Днем Октябрьской революции. Единство – это то понятие, которое никак не связано с конкретным праздником. Что сейчас может нас единить? Что может служить стимулом единения для нас?
Одну вещь я хотела бы заострить внимание. Кто был Минин и Пожарский? Пожарский был князем, Минин был купцом. Это у нас сейчас власть и бизнес «ходят парой», а 400 лет назад это были разные сословия, которые за один стол не садились?
Виктор Козодой: Хоть Пожарский и был князем, он был не самого знатного рода, и даже среди бояр он не считался признанным. У него было большое достоинство – он был хорошим военным, и участвовал в первом ополчении. А вот в союзе с Мининым он был в конце 1611 года. По поводу единства было не все просто – там не было такого, что с одной стороны русские, с другой – поляки. Это были как отношения России и Украины, поляки были близким народом.
Ирина Левит: Минин был не купцом а мелким лавочником. И эти люди все равно объединились, чтобы пойти на Китай-город.
Виктор Козодой: Войско требует воинов, их содержания. Были люди патриотически настроенные, но не все было так просто. Пожарский успешно организовал сборы. Каждый для участия должен был заплатить треть всего, что у него есть. Те, кто отказывались – продавался в холопы, а имущество распродавались. Деньги были нужны, потому такой был способ сбора казны для содержания войско.
Ирина Левит: Посмотреть историю нашей страны, люди всегда объединялись при большой беде во что-то глобальное. Пример – Великая Отечественная Война. Единственное на моей памяти крупное гражданское единение было при полете в космос Юрия Гагарина. Мне было 5 лет, но я помню мощное ликование. Целину мы с вами не помним, но строительство БАМа мы помним – тоже большой энтузиазм.
Действительно более объединяющие для нас — это беда, либо глобальная идея?
Виктор Козодой: Да, единение происходит при большой опасности. Крестьяне объединились против крепостного права как против большой беды. Так и создание государства образовывается при большой опасности со стороны соседей. На чем-то хорошем обычно государство не складывается – зачем, все и так хорошо.
В пиар-акции космоса и Юрии Гагарине была борьба с США. Это была победа, как в Отечественной войне.
Ирина Левит: Да, это была крупная и сильная пиар-акция. Нынешние технологи даже представить не могут такой силы. При этом про БАМ никто в других странах никто особо не знал. А что нас может сегодня объединить? В чем точки соприкосновения, которые позволят почувствовать единство?
Простая идея обустроить свой собственный двор – не работает. Почему когда возникает вопрос о более мелких, но более близких делах, возникают проблемы?
Виктор Козодой: Отчасти это связано с ментальностью и традициями. В Советской союзе была патерналистская идея – нужно ходить на работу, а больше можно ни о чем не думать – о ваших детях позаботятся, все сделают. После 90-х люди еще не перестроились.
Ирина Левит: Понятно, что в обществе единства нет. Главное, чтобы не доходило до анекдота с тремя мнениями – когда два еврея, три мнения. Мы способны объединится только вокруг чего-то глобального – большой беды, большой идеи. Идеи наши более частные мы способны в рамках своей семьи, но когда мы говорим об общественных делах – тут объединиться мы не можем, это наша психология.
Виктор Козодой: Да, должно пройти не одно поколение, чтобы пришло осознание того, что все что вокруг (подъезд, двор, прочее) — наша общая многомиллионная собственность.
Ирина Левит: К сожалению, объединяться нам сложно, разве что на идее противопоставления, но это делать со временем нужно.
