Светлана Войтович


Светлана Войтович
Воспоминания директора ГТРК «Новосибирск» о старте работы в компании.
28 сентября 2016, 19:18
Вести новосибирск

Я приехала в Новосибирск по приглашению Якова Лондона – он был назначен председателем ГТРК «Новосибирск». Познакомились мы в городе Кемерово, где я работала в ГТРК «Кузбасс». Он запомнил меня, наверное, потому, что я невольно стала его конкурентом: Лондон расширял границы эфира телекомпании NTSC, организовал филиал этой компании в Кузбассе и всеми способами пытался получить канал – частоту для вещания, и на тот же канал претендовали и мы. После решения, кому же достанется канал, я считала, что Лондон победил, он же уверял, что «это было cоломоново решение», но «Соломон» отдал ГТРК «Кузбасс» утро до обеда, а с обеда до утра следующего дня – NTSC. Лондон мне друг, но истина дороже... Умел Яков находить пути, умел влиять на влиятельных людей, в том случае – на главу администрации Кемеровской области Кислюка... В общем, лицензия на вещание – у него в кармане, некоторые мои коллеги (не все) перешли работать в коммерческую телекомпанию NTSC, а я осталась директором телевидения ГТРК «Кузбасс», причём «проигравшим» директором.

Далее в Кузбассе происходило, наверное, то же, что и в Новосибирске между ГТРК и НТН. Коротко – борьба за зрителей всеми правдами и неправдами. Самый «лёгкий» путь в то время – ругать и хаять власть, чтобы этого зрителя расположить к себе, ГТРК тоже этим грешила. Скоро губернатором Кузбасса стал Аман Тулеев, и мне пришлось уйти из ГТРК, хотя это было любимым (и казалось мне единственным) местом работы, куда я пришла студенткой университета.

Два месяца я проработала главным редактором радио «Эхо Москвы в Кузбассе». Позвонил Яков Лондон. Просил приехать, поговорить о переезде в Новосибирск. Согласилась – тем более что им были сказаны удивившие меня слова: «Я знаю о твоем конфликте с «губером». Если тебе не на что жить – готов помочь, мы своих не бросаем». Для меня это многое значило, да значит и сейчас. Приглашение было неожиданным. Земля сибирская слухами полнилась – из Лондона «слепили» монстра – «такой де растакой». Он пригласил меня работать своим замом – мне, конечно, не всё равно было, какой он человек, а сплетнями – испугали. Урок для меня был навсегда: в сплетнях нет и доли правды.

Я приехала, но всё еще сомневалась. И вступил Виктор Васильевич Кашкалда – он в тот момент стал заместителем после многих лет работы Председателем ГТРК. Долго, долго мы с Виктором Васильевичем беседовали. Его аргументы подвигли меня на нелёгкое решение: оставить дочь, друзей, родителей, изменить место жительства.

Первую неделю, когда я знакомилась, ходила по студии, я сделала для себя открытие, что ГТРК похожи, как близнецы, ведь все они почти погодки – год-два разницы. Но это объяснимо: типовые здания, типовые павильоны, вещание, передачи – всё похоже. Детское, молодежное вещание, художественное, музыкальное и т. д. Необъяснимым для меня осталось то, что и люди были похожи! Возможно, что на ГТРК ещё работали специалисты, что называется, «первого набора», первого телевизионного поколения – и на той, и на другой ГТРК. Да и сам воздух, атмосфера, влияет, конечно.

Встретили меня «неласково»: замом, по мнению многих, должен стать «свой», «своя» (их имена я тогда знала), а я – «человек Лондона», чужая. Классика просто, «чужой среди своих». Трудное было время для ГТРК, да и для меня. Смена всего руководства, уход многих профессионалов, разрушение редакций, унификация вещания. Этот процесс перехода от разного, многообразного, полифоничного к одному типу вещания – информационному – был очень болезненным. Старалась не подавать вида – как говорится, «назвался груздем…»

Пережили – работали, творили. Легких времён не бывает. Наверное, каждый думает, что ему-то точно – самое сложное. Я тоже так думала. Начало XXI века для всех ГТРК в нашей стране было критическим – сначала из самостоятельных компаний нас сделали дочерними предприятиями ВГТРК, позже мы все стали филиалами. Потеряли самостоятельность, эфир, людей. Для непосвященных – это как дереву корни подрубить. Не засохли мы совсем, но усохли точно. «Умирали» авторские передачи – тематические, сложные по жанру... Победили новости – с точки зрения «старичков-телевизионщиков», самый простой путь развития и журналиста, и самого телевидения.

И в Кузбассе, и в Новосибирске в ГТРК снимали телеспектакли, музыкальные, детские передачи, фильмы – игровые, документальные. И это в большей степени относится к ГТРК «Новосибирск», потому что здесь был еще и «НовосибирскТелефильм», здесь были сильные традиции документалистики. Для многих это было очень больно – всю жизнь заниматься одним делом, а потом тебе говорят: «Всё! Нет литературно-драматической редакции, нет молодежной – нет никаких редакций. Одни сплошные новости». Все попытки в тех условиях сохранить какие-то передачи скоро были закончены. Эфирные отрезки медленно сжимались, и сжались до такой степени, что за мою историю на ГТРК «Новосибирск» с 6 часов вещания в «прайм» на телеканале «Россия» мы дожили до 15 минут.

Но мне всё равно повезло – я успела, я застала то время, когда работали Роза Литвиненко, Калерия Карамнова, Валерий Котельников, Иван Нечай. Для всех этих людей телевидение – не только работа, а – пусть пафосно, но – судьба, слёзы, радости, друзья – всё главное в жизни. Как бы мы ни спорили о судьбах той или иной передачи, жанра, и как бы мы ни отличались своими взглядами, в то время, когда я приехала, я чувствовала себя с этими людьми одной крови. И неважно, нравилась я им, нет ли. Я старалась, не боялась, я пахала, шла в эфир, зная, что мне не простят ни одной ошибки. Агрессия, с которой были встречены Лондон и его команда, прошла. Да и сам Лондон ушёл с ГТРК, написав заявление перед выборной кампанией мэра Новосибирска. Я благодарна Якову за многое, и прежде всего – за то, что позвал за собой. Я нашла в этом городе друзей, единомышленников. Я не ошиблась в нем, в его человеческих качествах, в том, что он умел зажигать и умел строить.

ГТРК «Новосибирск» вообще повезло на руководителей – они все строили, а не разрушали. Один с нуля начинал строить основное здание телевидения, другой – здание «НовосибирскТелефильма», Кашкалда – здание, в котором мы сейчас встретились, Лондон разбил тот парк, что сегодня цветёт. Я помню, как летели камни в его сторону, что «деньги тратит не на зарплату». А оборудование? А новый павильон – тогда, в нулевые годы он был конкурентен с лучшими павильонами страны! Какая региональная студия могла похвастать такой студией? И при этом он сам придумывал и передачи, и названия. Не было такого, чтобы кто-то пришел к нему со словами: «А давайте вот так сделаем, запустим такой проект…» – и услышал бы: «Нет, не надо, не будем». Всегда: «Давай попробуем».

Мы и пробовали – одна студия экспериментального вещания чего стоила! Году в 2003-2004 мы посчитали, сколько новых передач мы сделали, открыли, придумали: за три года – полсотни. Понятно, мне могут возразить – разве дело в количестве? Конечно, и в качестве. Но оценку давали профи, в копилке этих лет – три «ТЭФИ», диплом-признание лучшей телекомпанией страны и многие, многие другие. Я горжусь передачей «Тебе решать» – аналогов нет в России. Снять игровой фильм, сделать на основе фильма ток-шоу, да еще и на всю Сибирь! Двести с лишним серий! А «Дом мультфильмов»? Я очень долго за них держалась, потому что понимала – пока есть детское вещание, мы живы. «Сибирская энциклопедия», «Люди добрые», «Мужской разговор», «Арт-и-шок», «Эврика» – перечислять могу ещё и ещё. Калерия Карамнова вспоминает своё «Зеркало», а я ей говорю: «Ну, всё же «Территория души» была!» Она: «Слушай, была. Но у меня «Зеркало» было любимое».

А вообще студия для меня – это и есть территория души. Помню, когда на студию приносили комплекты постельного белья нам «по блату» (его невозможно было купить в магазинах), а мы в такое время – о душе, о морали, о нравственности, о том, как воспитать детей. «Аз и Буки» Надежда Двинянинова придумала и вела – скромная, немногословная, прямолинейная. Правда, она такой всегда была. Сегодня – уже ветеран ТВ, как Валентина Сибирякова, Василий Смотров, Лариса Романова, Дмитрий Коровин… Вот такие ветераны – умники и умницы, «трудяжки». У Светы Тернер был проект «Люди добрые». Это в те бандитские времена, когда наши новости – уже «Вести» – рассказывали о расстреле то одного вице-мэра, то другого. А мы – «Люди добрые» и «Мужской разговор» о том, какими должны быть мужчины, как вернуть гармонию в мир.

Прошу извинить меня за то, что назвать надо бы всех, с кем свела меня судьба на ГТРК, но это невозможно. Я уважаю, люблю и тех, кто сегодня на студии, и тех, кого нет, и кого нет уже в этой жизни. Я благодарна им всем за уроки, взгляды, замечания, за дружбу. Хочу сказать спасибо Новосибирску, нашей студии – за счастье, что было и есть работать здесь.

Вспоминаю первых выпускников, тех ребятишек первого выпуска журфака НГУ, которые к нам пришли. Приходили и в новости, потом мы делали свою «молодежку». Как в сказке – нас закрывали, а мы возродились. Мы тогда этой «молодежкой» делали передачу «Запросто» – я была влюблена в эту команду. Спасибо Свете Тернер, которая долго не соглашалась стать руководителем этой, как она говорила, «команды детского сада». А в итоге от неё – «Большущее спасибо за то, что правильно сделала – мне их подсунула, такие классные ребята!» Потом эти ребята «снялись» всей командой и уехали в Москву. И это тоже награда – да, мы их потеряли, но мы же вырастили тех, кто сразу в Москве пригодился на федеральных каналах. И я сегодня коллегам не устаю повторять: «Ребята, студия без вас проживет, а вы? Можете вы это признать или нет, но всё, что у вас есть – она вам дала. Без этой почвы, этого климата, без воздуха вы бы не были такими, какими выросли». Как профи все состоялись здесь.

Более того, я приведу, может, не самый лучший пример – люди, которые начинали работать в Новосибирске на других каналах, а потом волею судеб оказывались здесь, – они не приживались. У них школа другая была, они варились в другом бульоне. Они не хуже, они другие – не «студийцы», не «ГТРКшки». Так или иначе, они почти все ушли. Здесь оставались верные, преданные студии. Кто бы мне ни говорил, что надо менять свою работу каждые 5 или 7 лет, но я знаю: есть такой род занятий – телевидение, и изменить ему для меня – невозможно, как Родину предать. Да и зачем менять? Это же и так каждый день смена тем, людей, текстов, поворотов, счастливые мгновения понимания, узнавания, знакомства.

Студия, телевидение подарило мне моих удивительных друзей (позволю себе так их назвать) – Розу Литвиненко, Наталью Полякову, Владимира Гусева. Мы встречаемся (сейчас реже, чем хотелось бы), разговариваем, вспоминаем, критикуем. В последнее время они – меня, в моём лице – моих коллег и то, что мы делаем не так. Роза: «Ты что, думаешь, мне в этой жизни выпить не с кем?» Я говорю: «Роза, точно знаю, что есть. И, наверное, много людей, которые хотели бы заполучить Вас в гости». Но мы с Розой до 4-6 утра говорим и говорим. Что связывает нас? Телевидение, передачи, герои, авторы. Особенные люди – телевизионщики. Думаю, что это такая «порода» человеческая. Их здесь очень много – такой «породы».

И дело не в том, что у них особенные родители, особенное образование. Между образованием и образованностью – большая дистанция, космическое расстояние. Говоря о людях студии, я имею в виду второе – образованность. Сегодня, когда приходит молодежь, я пытаюсь эту мысль как-то донести. Человек, пришедший на телевидение, должен так много всего уметь – мыслить, увлекаться, разговаривать, слушать, переводить с русского на русский, удивляться, быть любопытным. До нас здесь работали поколения – они планку высокую поставили, и не нам ее опускать – ни тебе, ни мне.

Помню, как Кашкалда однажды сказал: «Ты благодари жизнь за то, что можешь что-то сделать». И я благодарю. Хотя бывает, устаю, порой кажется: кто попадет под руку – укушу. Но проходит день – и я понимаю, что без всего этого скучаю, и как жить буду без этой суеты, беготни, хлопот, без мучений, что слово найти нужное не могу – не представляю. Недавно Света Тернер пишет: «Так хочу на студию попасть – буду проездом. Скучаю страшно». Хотя у нее в Москве работы много, едет снимать кино в Темир-Тау – а все равно тянет, хоть на минутку. Или Шиллер. Спрашиваю: «Что-то Вы давно на студии не были, Юрий Андреевич?» Он: «У меня такой мандраж, просто на стульчик бы сел в коридоре и посидел». Я за то, чтобы было больше таких людей, неважно – бывших, сегодняшних, будущих. Чтобы всегда – с волнением, – руководитель ты, дворник ли, инженер... Братство такое телевизионное.

Не знаю еще одного такого примера среди других ГТРК России – мы много раз вместе собирались, четыре руководителя: Кашкалда, Лондон, Якупов и Войтович. Не врагами смотрели друг на друга – разговаривали по-доброму, смеялись, шутили. Ни одна студия не может таким похвастать. А ведь это тоже какой-то дух – когда начальники сменяют друг друга, а остаются друг с другом в добрых отношениях. Это же тоже знак качества студии – что даже ни один начальник ее не подводил тем, что бросал камень в своего коллегу. Наверное, не только мне сегодня очень не хватает Виктора Васильевича Кашкалды, моего большого друга – большого, потому что большой, щедрой души человеком он был.

Эти годы на студии – как наше сибирское лето: ты его ждешь – а оно шмыг, как мышь в норку – то ли было, то ли показалось. Эти мои 17 лет на студии – просто «шмыг». Так и должно быть, когда есть любимая работа, коллеги, с которыми интересно. Когда хорошо – не замечаешь, как время летит. Незаметно для себя я тоже стала старожилом Новосибирской студии телевидения.

Некоторые из коллег-«старичков» приходят ко мне: «Слышал, перемены будут. Я еще хочу работать». И они это говорят не потому, что работа гарантирует добавку к пенсии – в большинстве своем это те люди, которые без студии просто умрут. Это я точно знаю. У них много чего другого в жизни, но студия занимает такое большое место в их сердце, душе. Как собака, которую хозяин бросил, и она от тоски скулит. А хозяин наш один – наша студия телевидения. И без нее будешь скулить.

Хотя, конечно, мы не только энтузиасты, мы здесь получаем заработную плату. Но, реально, наверное, ни в одной другой профессии (кроме, пожалуй, врачей и учителей), сколько ты отдашь – не измерить уровнем заработной платы. Поэтому сюда надо идти, понимая – никто не оценит твоих мучений, страданий, бессонных ночей, и никто тебе не выключит голову. Нормальная голова нормального телевизионщика постоянно работает – когда ты ищешь название, сценарный ход, если придумываешь новый проект. Ну кто тебе посчитает твои эти часы, которые ты проводишь вот за этим и вот с этим?

Студии – 60, по меркам пенсионного законодательства – возраст «доживания». Это точно не про студию. Так много интересных девчонок, ребят – студия жива и дальше будет жить, и будет жить достойно. И я уверена, что у Новосибирской студии телевидения будет свой канал вещания. Наверное, то поколение, к которому я отношусь, не может себе представить, как это так – телевидение без канала вещания? Было 6 часов вещания, и думали, как их заполнять, а сегодня я мечтаю, чтобы у нас был канал вещания, и пусть у нас будут трудности создания 24-х часов – пусть они будут, эти сложности. Тогда, наверное, мы в полной мере сможем проявить себя как команда, способная создавать, творить. Хотя опыт этого года показал – есть у нас, у многих, тоска по жанру – по детали, по кадру, по «закадру». Конечно, не у всех, но так и не бывает, чтобы все. Едут, снимают. И это хорошие работы. Пусть не фильмы, но «фильмики», как говорил Ватолин, главный редактор «НовосибирскТелефильма».

Когда в кинотеатре «Победа» устроили презентацию фильма моих коллег, у меня сердце сжалось: волнение, страх перед тишиной зала. А потом – аплодисменты. Я скупа на хорошие слова, но есть такие мгновения, когда надо не говорить, а аплодировать. Я присоединилась к зрителям в зале кинотеатра. Я очень рада, что студия телевидения пусть чуть-чуть, но поднимает голову. Как у младенцев – пока голову учатся держать, а потом – ничего, и ручки, и ножки начинают работать, – так и наши, кто приходят: вроде вчера голову научились держать, а уже сегодня сделали очень достойную работу. Если есть потребность у наших коллег что-то делать – поддержим. В архивах студии потом будут работы, снятые Моноенко, Лучанским, Смотровым, Агамян, Салангиной, Двиняниновой, Сибиряковой. Называю имена тех людей, с кем сегодня мне приятно работать. И за их работы не стыдно.

Называю телевизионные работы, имена на телевидении, а ведь есть еще радио. Мы за эти годы не потеряли, а только приобрели. «Вести ФМ» – коллектив, практически весь телевизионный, который никогда не делал радио. А еще «Радио России», которое жило, живет и пусть живет долго. Там есть Амир Нагуманов, который пришел больше 20 лет назад и построил свое радио и свою команду. А сегодня еще и радио «Маяк ФМ». А еще появился наш сайт. Это то, что мы приобрели уже за порогом миллениума.

Теперь из побасенок.

В те сложные времена заходит ко мне молодой человек (не буду называть фамилию), говорит: «Светлана Александровна, не знаю, как так получилось... Представляете, приехали на съемки, мне дали там 100 долларов. Сказали – на бензин, за то, что вы приехали, то, сё». Стоит зеленый. Я говорю: «Не знаю, как, но поедешь и вернешь». Вернул.

Или еще. Мы с Игорем Муренко вели прямой эфир с Явлинским. Я его знала уже, из всех собеседников-политиков он в общении непрост – конечно, человек умный, но снисходительный к регионалам, с журналистами разговаривает «через губу». Первая встреча с Явлинским еще в Кузбассе для меня была мучительна, я плохо отработала, большая такая творческая неудача. Я долго думала перед второй встречей и нашла, чем зацепить Явлинского. Мы (Войтович, Явлинский, Муренко) в прямом эфире. Он сидит себе и в камеру говорит то, что ему нужно, а в нашу сторону даже не смотрит, то есть мы – пустое место, даже глазом не косит. Я знала о его трепетном отношении к отцу и рассказала любимую притчу отца Григория Явлинского. Он не мог на это не прореагировать – что называется, наступила на точку, видимо, болезненную. Явлинский мне: «Нравитесь вы мне». И тут Игорь Муренко: «А я?» В этот момент Явлинский поворачивает голову к Муренко, пауза: «Ну, у меня ориентация правильная». Тут Муренко, ничтоже сумняшеся, отвечает: «И что, даже галстук мой вам не нравится?» И как это у Муренко вырвалось? Он потом говорил: «Не знаю». Операторы, все, кто за камерами стоял, за животы схватились, потому что надо было видеть лицо Явлинского, которого какими-то дурацкими фразами, наконец, вывели из себя, «из заготовки». Он растерялся, не знал, что сказать. Фраза: «И даже галстук мой не нравится?» долго гуляла по коридорам студии. А уж как Игорь Муренко потом жёг, когда «Вечерний звон» придумал и вёл. Игорь Николаевич умел удивлять. Мне кажется, именно работа на студии дала ему раскрыться.

Заговорила об Игоре и вспомнила, как Яков Рувимович нам поставил задачу – мы считали, что она нерешаема. Лондон сказал: «Сколько ни пытаюсь, сделать «Голую правду» в Новосибирске никак не получается». А мы сделали «Голую правду». Когда у нас девушка голая – нагая до пояса – в кадре вела еженедельную аналитическую передачу, а Халин снимал. В большую студию всё время открывали двери – то одна мордашка любопытная высовывалась, то другая, – и только Валерий Халин, главный телеоператор, невозмутимо работал. Мастер, который снимал документалку и много еще чего, снимает «Голую правду»! Шла эта передача на другом канале. А я с чистой совестью после этой «правды» говорю, что у нас нет невыполнимых миссий.

И мне кажется, надо этого пожелать нашей студии – чтобы никогда не заканчивался поток людей, которые приходили бы к своему руководителю и говорили: «А давайте сделаем!» Пусть это будет самая бредовая идея, но она будет воплощена!

читайте также