Территории будущего региона веками переходили из рук в руки, но было здесь (по понятным причинам) немноголюдно, пока не вошли в состав Российского государства – с тех пор и поехал сюда народ массово. Кто-то – по собственному желанию, кто-то – по чужой воле. В горе ли, в радости Новосибирскую область называют родиной люди разных народов. О двух самых многочисленных – русских и немцах – наш рассказ.
Русская частушка сегодня – бренд, как самовар, медведь и балалайка. Но первые русские в Сибири такое не пели. Не знали. Ссыльный, завербованный воеводами русский народ, торговцы и ремесленники поехали за Урал задолго до появления частушки, еще в XVI веке. До новосибирской земли добрались в конце XVII. С казаками да тремя острогами стало спокойнее, и сюда потянулись государственные, лично свободные крестьяне. В деревнях оседали служилые люди, работники медеплавильного завода, где печатали сибирскую монету.
Мария Речкина, жительница с. Бобровка: «Приехал один, посмотрел место – посмотрел, что речка – рядом, бор – рядом, березняки – рядом. Привез жену и девятерых сыновей и обратился к Екатерине (Екатерина еще была) за разрешением, чтобы в честь них назвать деревню «Бобровкой».
Дед Гриша и баба Маша – правнуки того казака Ивана. Бобровские живут в Сузунском районе последние 200 с лишним лет.
Григорий Бобровский, житель с. Бобровка: «Скот держали. Отец жил единолично, у него – пять голов скота, штук восемь коров, подтелки были и три снохи. И в одном дому жили. Одна коров доит утром, вторая – у кутьи: надо завтрак мужикам – ехать по дрова или по сено, – а третья – и туда, и сюда».
Кажется, время не властно над говором и бытом потомков русских первопоселенцев или, как их еще называют, чалдонов. О том, откуда пошло это слово – много версий. Сходятся в главном: что чалдоны – коренные русскоязычные сибиряки (как и другая группа – кержаки, старообрядцы), что пришли на земли современной Новосибирской области в XVIII веке.
В унисон – так пели до церковного раскола. Древнерусскую культуру хранят в старообрядческих общинах – они остались только в Новосибирске. В отличие от казачьих сообществ – традиции российского военного сословия возрождают во многих районах области потомки тех, кто попал сюда в начале XX века в результате «расказачивания» большевиками. Советские репрессии привели в Сибирь и второй по численности народ области – российских немцев.
Павлина Чернухина, жительница р. п. Краснозёрское: «Вышел указ – их вмиг собрали. Без ничего. Подогнали скотовозы – скотину возили вагоны, – и везли, кого куда. Мы попали просто сюда – и всё».
Тотальная депортация немцев с Поволжья. Так в 1941 в Краснозёрку приехала маленькая Нина.
Нина Денк, жительница р. п. Краснозёрское: «Ни одеться, ни обуться. Иногда люди нас жалели, давали кружку молока или кусочек хлеба».
Русские протянули руку помощи, но приходилось начинать жизнь с нуля и доказывать, что «не фашисты». Хотя немецкие сёла на юге современной Новосибирской области появились более чем за полвека до Великой Отечественной, большинство тех, кто живет здесь сегодня, – потомки репрессированных. В Краснозёрке имена «сибиряков поневоле» хранят кирпичи в стенах нового католического храма.
Анна Додонова, заведующая Центром немецкой культуры Краснозёрского района: «Вот мои кирпичики – много-много-много. Потому что у меня их очень много».
Мария Речкина, жительница с. Бобровка: «У нас родители за стол садились – молились богу, из-за стола выходили – молились богу. Были религиозные».
Веру, несмотря на запреты, берегли и в русских семьях. Сложно представить дом без православной иконы. А вместе с религией передавали традиционные ценности. И немец – трудолюбив, переселенцы из Поволжья привезли в Сибирь не имущество, но умения.
Анна Додонова, заведующая Центром немецкой культуры Краснозёрского района: «Они очень хорошо и выбивали, и вышивали, и обучали всех. Но отличалось, знаете, чем? Немецкий народ – это всё накрахмаленное. Они его не повесят до тех пор, пока не накрахмалят. Кофточки были с воротником таким. Вот это было сделано нашими мамами!»
Владимир Миллер, житель р. п. Краснозёрское: «Я знаю, что это дедушка делал. Вещь памятная. И смелости нет выкидывать. Стоит – и стоит он, в кладовке».
Николай Чернухин, житель р. п. Краснозёрское: «Поженились. Мы вместе жили, я много понимал. Слова некоторые – «Кребль», «шебр». Придет, говорит: «Шебр».
Удивительно ли, что два народа сошлись? Чужие по крови, но сибиряки по рождению, рядом – по жизни и после.
Анна Додонова, заведующая Центром немецкой культуры Краснозёрского района: «Здесь стоит памятник в ногах, а здесь – в голове. У католиков памятник всегда ставится в голове. Но, несмотря ни на что, если мы глянем на всё кладбище – мы все перемешаны. Лежат все национальности в один ряд».
Старшее поколение уходит, а вместе с ним и язык. Сибирские немцы дома обычно говорят на русском. Возрождать культуру помогает Российско-немецкий дом – с размахом в области проходят национальные праздники, открыты языковые курсы.
Сергей Ляшенко, директор Петропавловского краеведческого музея им. Н. М. Бахмацкого: «Вот у меня теща – немка и тесть – немец, и жена – немка, получается. В Сибири стало одно целое. Не знаю, как назвать народ, который сюда пришел, переженился, перемешалась кровь эта вся. Что-то особенное получилось».
Что-то особенное – в каждом жителе области. На новосибирской земле мирно живут бок о бок 180 народов. Безусловное большинство – русские, по крови или по самоопределению: более 90% населения. Но удивительно – те, кого меньше, не исчезли, не растворились в чужой культуре. В «сибирском котле» – сплав традиций, религий, языков. Вместе мы сильнее, богаче. Люди разных кровей с одной родиной.
Григорий Бобровский, житель с. Бобровка: «Ну, родина – как… Для меня деревня – оно и есть: «Вот моя деревня, вот мой дом родной. Вот качусь я в санках по горе крутой». Родина... Где живут – вот она и родина»
